Сан-Антонио - Мое Почтение, Красотка
Сан Антонио
Мое почтение, красотка
- Она это очень плохо восприняла.
- Все равно передай ей мое почтение.
Либо вы человек галантный, либо нет.
Это вопрос воспитания. Лично я человек
галантный.
Глава 1
Погода такая, что и судебного исполнителя не выгонишь на улицу. Дождь,
опять дождь, все время дождь с порывами ветра, облепляющими вас кучей
мокрых опавших листьев... Я начинаю жалеть о Лазурном береге, откуда
недавно вернулся. Не то чтобы я был мимозой, но ноябрь в Париже считаю
совершенно несъедобным. Парень, занимающийся на небесах водой, расходует
ее не скупясь! Мой плащ прилипает к моей шкуре. Начался насморк, что
является плохим знаком.
Борясь против гриппа, я бросаю в бой мое секретное осеннее оружие номер
один - ром. С самого утра я постоянно заливаю его себе в желудок. Чистый,
в виде грога, белый, темный... Моя самая последняя находка - смесь рома с
апельсиновым сиропом: на ладонь рома, на один палец сиропа... Попробуйте,
отличная штука! Смотрю на свой хронометр, констатирую, что до визита к
большому боссу осталось убить больше часа, и решаю завалиться в киношку.
Захожу в холл, залитый неоном, и покупаю на десять колов эмоций.
Едва опустившись в кресло, понимаю, что попал на супербредятину сезона. На
экране, на первом плане, гладя плюшевого мишку, воет смазливая идиотка.
Лично мне воющие девки действуют на нервы. К счастью, в зале тепло. Я
кладу свою шляпу на соседнее кресло и начинаю дремать. Время от времени я
поднимаю шторы посмотреть, как идут слезоточивые занятия киски. Просто
невероятно, каким дебильным кажется кино, когда смотришь его урывками.
Смешнее всего звуки, если сидишь с закрытыми глазами. Слышатся хлопки
дверей, потом негритянская музыка, потом вздох угорелой кошки...
Каша невероятная. А ведь есть продюсеры, выставляющие такое дерьмо на
венецианский фестиваль. Есть и идиоты, дающие Оскаров этой слащавой
тягомотине! Оскаров! Я решаю в один из ближайших дней основать премию Жюль
или Эжен, которую вручу какому-нибудь документальному фильму о
енотах-полоскунах или о грыжевом бандаже...
Я дохожу в своих философских размышлениях до этого места; когда какой-то
мужик плюхается своей задницей в кресло, на которое я положил сушиться мою
шляпу. Конечно, я начинаю награждать его словами, не вошедшими в наш
знаменитый словарь Ларусс. Он возмущается и объясняет, что если шляпа
начала свою карьеру на моей голове, то окончание оной под его задницей
ничего не изменило в ее судьбе, а если я буду продолжать возникать, то он
заставит меня сожрать остатки этой самой шляпы.
Не знаю, известно ли вам о моих предыдущих подвигах, но очень мало
двуногих могут похвастаться, что разговаривали с Сан-Антонио в таком
стиле. Те, кто это делал, пройдя через мои кулаки, запросто могли
подходить к своим кредиторам и просить огоньку, не опасаясь быть
узнанными. Я хватаю нахала за лацканы пальто и резким рывком опускаю
одежду на его руки. Его лапы заблокированы... Он тотчас успокаивается.
Тем временем метраж дури подходит к концу, идиотка на экране пускает
последнюю слезу под звон колоколов. Зажигается свет. Я смотрю на давителя
шляп и вскрикиваю:
- Фердинанд!
Он, весь белый, открывает зенки с туннель Сен-Клу и бормочет:
- Господин комиссар...
Я отпускаю пальтишко, и он медленно поднимает его на плечи.
Фердинанд блатной. Не авторитет, а так, дешевка. Мелочь пузатая.
Занимается всем понемножку, лишь бы иметь навар и не особо пачкаться.
- Ты чего,- спрашиваю,- заделался в крутые? Данный случай меня
